В этой комнате огромной коммунальной квартиры на девять семей жил старый подслеповатый учитель истории. Он давно был на пенсии. Говорил всегда тихим голосом, невероятно вежливо, что было для Зины настоящим бальзамом — так когда-то давным-давно разговаривали в ее семье.

Из комнаты сосед выходил только по утрам, жил очень размеренно и тихо. С чего вдруг он стал бы так страшно кричать ночью?

Сердце Зины сжало мучительное чувство тревоги. И, не долго думая, она схватила со стула длинную шерстяную шаль, в которую всегда закутывалась в холодной комнате, и бросилась в коридор.

Там было почти темно. Тусклая лампочка возле самой входной двери не рассеивала темноту. Это было проблемой их квартиры — никто не мог договориться с новыми, недавно вселившимися жильцами о том, кто и как будет платить за освещение в коридоре.

А туда навалили много барахла — сундуков, комодов, велосипедов, полок, шкафов, кастрюль и прочего ненужного хлама, который люди с низкой культурой выбрасывали из своих комнат на общую территорию, ничуть не переживая по тому поводу, что по коридору ходят все. И жильцы огромной коммунальной квартиры с завидной периодичностью бились впотьмах обо все это.

Выбежав в коридор, Зина тут же ударилась локтем о какое-то висящее на стене корыто, причем она отчетливо помнила, что вчера его в коридоре еще не было. Корыто звякнуло, словно огрызаясь. Зина продолжила путь дальше. Но тут же уткнулась в дородную соседку, внезапно выросшую перед ней, тетю Валю, такую же старожилку квартиры, как и она сама.

— Зинаида! До якой шухер шкандыбаем? — тихо, сквозь зубы рявкнула та на нее, намеренно загораживая путь.

— Там Петр Иваныч кричит, — Зина попыталась обогнуть соседку, но не тут-то было — в бок ей впился чей-то ржавый велосипед. — Ему плохо! Помощь нужна.

— Ха, плохо! Шоб нам так хорошо не было, как до него плохо! А ну засохни как столб под цугундером! — Тетя Валя была грозной, как дождевая туча. — Глаза б мои за твою дурную башку не шкрябались! А ну бикицер до комнаты — и ша! До кого за воздух трясу!

— Да вы что?! — от удивления глаза Зины полезли на лоб. — Ему же плохо! Он на помощь звал! Я врач!

— Ой, шоб высохли мои тапочки! Она таки-да дохтор! — Тетя Валя хмыкнула. — Да ты курья башка, шо свой тухес под такой шухер подставляет! Да за цей гембель всунешься, не долго будешь дохтором! Сиди как мышь засохшая до своей халабуды, и такое мне ша сделай, шоб ни одна кура не посинела!

Голос соседки звучал бодро, весело произносил привычные с детства слова, но была в этой веселости такая страшная, непредсказуемая трагичность, от которой у Зины сразу перехватило горло… И вдруг показалось, что больше нечем кричать.

Руки тети Вали дрожали. И, перейдя от слов к делу, она резко толкнула Зину назад. А затем решительно впихнула в комнату и вошла следом сама, придерживая дверь.

— Сиди тут, и уши об дверь не шкрябай. Никаких променадов за тот свет! — Тетя Валя стояла в дверях, загораживая проход. — Все, кончено. Гембель встал поперек горла. До него как до Боженьки — далеко, и горло не долетит. Жалко швицера старого. Беззлобный был, халамидник. А вот за тебя я в ощип не дам! Жизнь — она не грош под грязью, шоб топтаться тута — заходи, хто хочет. Дохлой курой быть мало радости, шая ты, за любой шухер недоученная! Знаю, до чего говорю. Сиди, как мышь недошмаленная. И не ори, как конь! Сейчас такое ша надо делать — шоб ни за кого!

— Вы думаете… — Понимание пришло резким ударом, и кровь отхлынула от лица Зины.

— Пыхтелку вонючую на резинах видела за окно? — Тетя Валя перешла на едва различимый шепот. — То-то же и наше вам здрасьте! Если уж за него пришли, ты-то за шо? За такой бикицер тебя зацапают — и все, пишите картины маслом! На кладбище. Ты мне ша сиди, и за комнату ни одним копытом! Дохтор!

Выскользнув в двери, тетя Валя растворилась в темноте коридора. Дрожащими пальцами Зинаида заперла дверь на замок и рухнула на кровать. Крик больше не повторился. В квартире стояла пугающая мертвая тишина. Но Зина прекрасно знала, что никто из жильцов не спит. В тишине было слышно, как мучительно стучит ее сердце.

Резкий звонок раздался как гром. Это звонили ей. Вскочив, Зина едва не задохнулась от ужаса и буквально окаменела. А в комнату продолжали настойчиво и резко звонить.

Оглушительный звук, казалось, заполнил пространство сразу со всех сторон — звонок нажали во второй раз, в третий. А Зина все не могла сдвинуться с места, ужас парализовал ее волю и мысли.

В коридоре послышался шум. В эту ночь никто в квартире, понятно, не спал. Ужас притаился в каждой трещинке потолка в коридоре, в прямоугольниках паркета на полу, в тенях стен. Ничего не оставалось — только умирать от страха, слушая, как ночью кто-то звонит в дверь. Это был вестник беды — страшный звук ночного звонка, несущий самое плохое, без всякой надежды на спасение.

Потом она увидела тень. Резкую черту на полу. Именно это вырвало Зину из оцепенения, из страха, охватившего всю ее душу. Сдвинувшись с места, она заставила себя открыть дверь комнаты и выйти в коридор. Медленно пойти к входной двери, замерев, словно в ожидании приговора.

— Не открывай! — Перед Зиной выросла тетя Валя с белым лицом, похожим на стеклянную маску, обмазанную белилами. — Позвóнят и уйдут. Не открывай!

— А если нет? — Говорить все еще было страшно — впрочем, оставалось уговаривать себя, что это скоро пройдет, потому, что не оставалось ничего другого.

— Они вернулись за тобой! Я не знаю зачем… — Голос тети Вали дрожал, и Зина подумала о том, что в эту ночь страшно было всем, кто оказался в этой квартире. — Сейчас за тобой… А потом и за кем-то другим могут прийти!

Продолжая двигаться к двери, Зина пожала плечами.

— Не открывай, кому сказала! — Тетя Валя вцепилась в ее руку, оставляя вмятины на коже острыми ногтями. — Позвóнят и уйдут!

— Нет, — Зина с трудом высвободила кисть и увидела, как полукружия ранок наполняются алой, совсем свежей кровью, — будь что будет. Мне все равно.

— Старика забрали до машины, — быстро зашептала тетя Валя, — я в окно видела, как его выводили. Он не вернется. Ты понимаешь? Он уже не вернется! Теперь они пришли за тобой!

— Уходите к себе, — Зина уже подошла к входной двери.

Тете Вале не нужно было повторять дважды. Трагически всхлипнув, она бросилась прочь по застывшему коридору со скоростью, совсем не свойственной для ее комплекции. И очень быстро захлопнула за собой дверь, а потом резко, с хрипом, повернула на два оборота ключа замок, как будто именно два оборота могли ее спасти.

Зина распахнула дверь, встречая беду. Но к тому, что увидела, она была не готова. Ухватившись за стену, чтобы не упасть, она только и смогла произнести: